В этом году 12 июня исполнилось 110 лет со дня рождения академика Юрия Александровича Орлова, знаменитого палеонтолога, директора Палеонтологического института АН СССР в 1945-1966 гг. и заведующего кафедрой палеонтологии Московского университета в 1943—1966 гг. К этой дате мы хотели бы приурочить публикацию очерка из воспоминаний Юрия Александровича, любезно предоставленного нам из семейного архива Г.Т. Ушатинской. Ранее этот материал нигде не публиковался.
Летом 1937 года я был вместе с Я.М. Эглоном в Закавказье, где мы осматривали некоторые местонахождения ископаемых млекопитающих. В Цители-Цхаро (?Цители-Цхали), бывш. Красный колодец, была поставлена небольшая пробная раскопка на местонахождении гиппарионовой фауны. Однажды Эглон показал мне номер газеты, где сообщалось о находке на острове Врангеля мамонта, в замороженном состоянии, целый мамонт. «Ну, — подумал я — опять начинается, знаем мы этих мамонтов». Мне вспомнились уже бывшие ранее «находки» туш мамонта, когда либо были неполный череп и разрозненные кости, либо, в начале тридцатых годов, оказались остатки вмерзшего в лед кита. Одного такого мамонта в начале моей работы в Палеонтологическом (тогда Палеозоологическом) институте в Ленинграде я уговорил А.А. Борисяка сплавить Зоологическому институту Академии наук, так как в нашем институте мы не в силах изучать ничего кроме скелета, а мускулатура, внутренности и т.д. — объекты не палеонтологического характера. Зоологи тогда снарядили экспедицию, которую было поручено возглавить одному археологу и любителю севера, экспедиция поехала, Зоологический институт ухлопал изрядную сумму, по тем временам очень большую (?35 тысяч рублей), никакого мамонта не оказалось, археолог собрал кремешки и черепки, а Зоологический институт получил расходы.
Когда мы вернулись, кажется в сентябре, в Москву, уже крутилось колесо истории. Была создана комиссия, в которую входило много народа под председательством, кажется, академика А.А. Борисяка. В комиссии был и я, в то время заведующий отделом позвоночных нашего института. На одном из заседаний этой комиссии, помню, присутствовали академики А.А. Борисяк, С.А. Зернов, тогда директор ЗИН, профессор Б.А. Домбровский (Алма-Ата), профессор А.В. Румянцев, профессор Б.С. Виноградов (ЗИН) и многие другие. Обсуждалось, как взять этого мамонта целиком, заморозив его на месте в большом деревянном срубе, доставить такое «эскимо» в Москву, устроить огромный сарай, закрытый льдом сверху, намораживая воду в виде гигантской наледи, и т.д.
К академику А.А. Борисяку не было отбоя от желающих ехать за мамонтом. Помню первые строки одного заявления: «Я — работница дирижаблестроения; мне 19 лет, я физкультурница и хочу ехать за мамонтом». Однажды пришла одна красивая молодая дама с золотыми серьгами, произошел следующий диалог: «Вы академик Борисяк?» — «Да, я, чем могу быть полезен?» — «Мне хотелось бы поехать за мамонтом». — «Простите, Ваша специальность?» — «Я скульптор». — «Но почему Вы стремитесь ехать за мамонтом?» — «Ах, но ведь это так интересно»... Тем временем шум прошел по газетам, пошли какие-то известия из-за границы. Одна не то голландская, не то датская фирма выпустила в продажу гуталин с маркой мамонта и т.д.
Во избежание недоразумений Б.С. Виноградов (ЗИН) и я составили длинный вопросник к коменданту о. Врангеля Петрову, сообщившему о мамонте. Б.С. Виноградов после вышеупомянутого недоразумения очень осторожно относился к моему желанию «спихнуть» и на этот раз мамонта на Зоологический институт по мере возможности. В вопроснике требовались сведения: размеры животного, условия его залегания, характер сохранности и т.д. Через Главсевморпуть, в ведении которого находилась территория, вопросник был отправлен по радио Петрову. Вскоре пришел ответ. Подробности не помню, там указывалось Петровым, что мамонт длиною 6 м, что волосы у него такого-то цвета и еще что-то.
Сам я, не чуя ничего доброго от экспедиции, да еще очень громоздкой — отказался ехать, тем более начальником, и за дело взялся Р.Ф. Геккер, когда-то уже ездивший за скелетом мамонта, может быть даже не один раз (скелета целого не оказалось, как почти всегда при таких известиях). Экспедиция организовалась, вернее была организована трудами Р.Ф. Геккера, и оказалась очень многолюдной: в нее вошли мерзлотовед С. Качурин, географ К.К. Марков, зоолог — сравнительный анатом А.Н. Дружинин, микробиолог А.Е. Крисе, орнитолог Л.А. Портенко (ЗИН), ботаник Б.Н. Городков, ряд других лиц — научных работников и подсобных. На одном из заседаний, где обсуждались вопросы, связанные с извлечением мамонта, мерзлотовед Качурин сделал доклад, в котором высказал предположение о том, что найдена самка мамонта. В таком случае можно было бы, по мнению докладчика, достать из нее яйцевую клетку, имплантировать таковую в матку самки индийского слона и таким образом получить помесь между мамонтом и индийским слоном (мерзлотоведу, очевидно, не приходило в голову, что даже мороженая говядина мельчайшими кристаллами льда так повреждена — т.е. ее ткани — что допущение столь идеальной сохранности яйцевой клетки есть плод тягостного недоразумения). Но, продолжал докладчик, отнюдь не исключено, что где-нибудь поблизости замерз и самец мамонта, так что можно было бы его семенной жидкостью оплодотворить яйцевую клетку мамонта, всаженную в современную слониху и — далее цитирую в точности слова докладчика «таким образом восстановить породу мамонтов, что могло бы иметь крупное народнохозяйственное значение». Доклад делался в присутствии упомянутых выше зоологов, эмбриологов и гистолога А.В. Румянцева. Сам я, сдерживая смех, чуть не свалился с натуги на пол. Так или иначе, но большая экспедиция уехала летом 1938 г. во Владивосток, оттуда погрузив большое оборудование, в том числе много лесоматериалов для упаковки мамонта, отчалила в Петропавловск-на-Камчатке, а оттуда проследовала через Берингов пролив на о. Врангеля. По прибытии на о. Врангеля через Главсевморпуть была получена радиограмма о прибытии. Несколько позднее пришло извещение о выезде к месту находки, после чего, кажется, была радиограмма и о возвращении на базу с места находки. Затем наступило длительное молчание, во всяком случае, ничего не сообщалось насчет мамонта.
Спустя несколько месяцев с момента отъезда из Москвы экспедиция вернулась обратно. Мамонта не оказалось. Выяснилось, что охотовед (фамилия, кажется, Валяйнис), живший на о. Врангеля, пытался предупредить Академию наук о том, что находка никак не может быть мамонтом, но комендант острова Петров (бывший начальник тройки по спасению челюскинцев) не разрешил посылку радиограммы в Академию наук от охотоведа, ему очень хотелось, чтобы это был мамонт... Полусгнивший хвост кита, в котором виднелись тела позвонков, он принял за хобот, со складками в согнутом состоянии хобота; мацерированные, подсохшие и разлезшиеся мышечные волокна он принял за шерсть мамонта и т.д. ...
Благодаря организованности начальника экспедиции Р.Ф. Геккера и его огромной организационной работе и настойчивости экспедиция собрала большой и очень интересный материал по вопросам оленеводства, охоты, орнитологии, минералогии и т.д. и, таким образом, работа, огромные затраты (?около 500 тысяч рублей) не пропали зря. Был снят интересный документальный фильм, изданы позднее труды экспедиции, содержащие ряд интересных статей — но мамонта не оказалось.
Зимой 1938-39 гг., в довольно суровое время арестов, ссылок и пыток «эпохи культа личности», я получил повестку явиться в Прокуратуру СССР на Пушкинской улице г. Москвы, дом 11.
Туда входили, но не все оттуда выходили домой. В назначенное время я пришел, естественно, без особой радости, а внешний вид, выражение лица у многих бывших там посетителей — и тем более не порадовали меня. Мне был устроен допрос по поводу экспедиции на о. Врангеля за мамонтом, которого не оказалось. По бокам от меня стояли два красноармейца с винтовками и примкнутыми к ним штыками, я отвечал на все вопросы стоя. Допрос вели три следователя, а кроме того сидело, кажется, семь студентов-юристов пятого курса МГУ, практикантов.
Было совершенно ясно, что неудача экспедиции приписывалась вредительству, надо было найти виновных. Как впоследствии мне сообщали, комендант острова Петров, в сущности, явно виновный в дезинформации и, во всяком случае в том, что не пропустил предупредительную телеграмму охотоведа — решил все свалить на Академию наук. Он-де человек несведущий, и за науку отвечает Академия наук, в том числе вице-президент Академии О.Ю. Шмидт. Если добавить к этому, что у Шмидта немецкая фамилия, и Р.Ф. Геккер — немец, как значится в его паспорте, то «ход» Петрова был вполне «современный» и созвучный той эпохе.
Мне было указано, что ведь американцы «хотели у нас купить этого мамонта за полмиллиона долларов», что я должен же понимать, какой конфуз получился бы, если бы Советское правительство эту торговую сделку осуществило. Подробности не помню этого тягостного дня, но мои доводы в том направлении, что это был просто итог тягостного недоразумения и необразованности Петрова, плохо принимались во внимание. После допроса меня отпустили домой. Некоторое время спустя ко мне пришла снова повестка из Прокуратуры СССР. На этот раз, думал я, вероятно, надо взять с собой хотя бы смену белья... Опять Пушкинская 11, опять предъявление паспорта, получение пропуска, множество убитых горем и заплаканных лиц по дороге к следователям, опять красноармейцы, опять все тоже самое... На этот раз после длительной «беседы» мне было предложено написать, в письменной форме дать свои показания с объяснениями по поводу отсутствия мамонта и т.д. Не помню текста, написанного мною. Несколько лет назад копия моего заявления, сохранившаяся где-то в институте, попалась мне на глаза, а может быть, даже и теперь где-нибудь хранится...
В то время в Палеонтологическом институте я заведовал либо отделом позвоночных (всех), либо — во всяком случае — млекопитающими. Поэтому и мамонты были моими подопечными, я за них «отвечал».
Ю.А. Орлов
Ю.А. Орлов, Монголия, 1948 г.
Источник:
PINopticus (Вестник палеонтологического института Российской Академии наук). 2003. № 2. C.14-16.
www.paleo.ru/institute/paper2.pdf (5,27 Mb)
Примечание: Эта история легла в основу стихотворения А.П. Быстрова "Мамонт"