Владимир Евгеньевич Львов — ленинградский писатель, работающий в области научно-художественной литературы. Его книга «Жизнь Альберта Эйнштейна» выдержала несколько изданий в СССР и во многих зарубежных странах. В. Е. Львов уделяет большое внимание вопросам космических полетов еще с 1928—1929 годов, когда его статьи и очерки были замечены К. Э. Циолковским, тепло отозвавшимся о литературном творчестве В. Е. Львова.
<…>
С расстояния в одиннадцать световых лет Тау Кита и Эпсилон Эридана выглядят на земном небе как скромные лучистые точки четвертой величины.
Но совершенно так же выглядело бы и наше ослепительно яркое Солнце для тех, кто, может быть, в эти самые мгновения созерцает свое небо с одной из планет, кружащихся вокруг Эпсилон Эридана или Тау Кита!
Догадываются ли они, далекие братья, что мы думаем сейчас о них, что как раз в эти годы земное человечество, в муках борьбы, пройдя через моря крови и страданий, сбросило наконец цепи рабства на одной четверти поверхности своего шара и готовится совершить последний прыжок из царства необходимости в царство свободы?
Может быть, сами они, обитатели ближних и дальних миров, прошли уже этот тяжкий путь? Может быть, бесчисленные множества цивилизаций, достигнув высшей зрелости, уже научились прокладывать пути друг к другу и сомкнули через бездны космоса Великое Кольцо умов и сердец?
Если так, тогда включение в это Кольцо земного человечества — только вопрос времени.
<…>
Минули годы. Мудрец с глазами ребенка, похожими еще на глаза большой доброй птицы, уснул вечным сном на берегах широкой Оки. Но те, кто принял из его рук эстафету, кто построил в конце концов и поднял к звездам могучие ракетные корабли, — люди из страны Ленина, ученые, философы, писатели — не оставили мечты, завещанной великим старцем.
Мечта о братстве разума, о космической res publica, о федерации свободных и счастливых существ, населяющих звездные острова вселенной!
Вот как изложил эту мечту советский писатель Иван Ефремов в романе, которому суждено еще долго будить умы и волновать сердца.
В эпоху будущего, отделенную от наших дней пятью или шестью веками,1 рассказывается в «Туманности Андромеды», произошло «событие настолько важное, что ознаменовало новую эру в существовании человека». Индиец-ученый Кам Амат уловил первые осмысленные радиосигналы, шедшие от планетной системы в двойной звезде 61-я Лебедя. Сигналы расшифровались как серия импульсов телевизионной передачи, промчавшейся одиннадцать лет в эфире, прежде чем достичь Земли. Еще несколько десятилетий понадобилось, чтобы полностью разобраться в содержании удивительных картин, надписей, образов, запечатлевшихся на земных экранах. Расшифровке и точному переводу помогли логические и переводные машины. Сигналы с 61-й Лебедя (к ним присоединились вскоре и другие сообщения) извещали солнечный мир о существовании Великого Кольца — содружества планетных систем в космосе. Люди солнечного мира приглашались примкнуть к Кольцу. Это произошло в двадцать пятом — двадцать шестом столетии нашей эры.
К тридцатому веку радиус небесных коммуникаций Земли достиг двухсот пятидесяти световых лет.
Но из пучин пространства, лежащего далеко за этими пределами, шли сигналы, ретранслированные (и переведенные заботливо на доступный нам язык) более близкими к Земле очагами разума. Еще более загадочные вести неслись из бездн загалактического пространства.
На рубеже больших открытий, перекидывающих мост через эти бездны, и оставляет своих героев Иван Ефремов.
Так возникла и так развивалась для людей Земли эта новая «эра Великого Кольца», совпавшая с эпохой цветения коммунистического общества. Приход эры означал для человечества не только гигантское расширение научных знаний о космосе, не только техническую революцию, связанную с «приобщением Земли к жизни, творчеству, мыслям других населенных миров». Это был и переворот в общественном сознании людей, ставших участниками бесконечно более огромного и могучего коллектива. Человечество влилось в этот коллектив, в содружество разумных сил космоса, обновившись духовно и морально, «слившись с братьями по разуму в одну бесконечно богатую радостью и силой семью».
Экспедиции ученых Земли в глубь межзвездного пространства и посещение ими дальних планетных систем свершились, наконец, в эру Великого Кольца, и в годы, когда происходит действие романа, мир стал свидетелем тридцать седьмой такой экспедиции.
Пока, как видим, события, излагаемые Ефремовым, развиваются в целом по линиям, совпадающим с идеями и прозрениями Циолковского. Можно сказать больше. Никогда еще прозрения эти не облекались в форму, столь пленительно поэтическую (и в то же время научно отточенную), никогда не звучали они так проникновенно, как в этом произведении русского писателя и ученого, продолжившего дело жизни Циолковского. «Туманность Андромеды» — героическая симфония, устремленная в коммунистическое будущее. «Туманность Андромеды» — гимн Разуму, порожденному материей и ставшему материальной силой, преобразующей мир. Вместе с тем «Туманность Андромеды» — детально разработанный научный прогноз, касающийся проблемы жизни в космосе.
Это так, но было бы странно, если б не существовало и расхождений между учителем и учеником, между Циолковским и Ефремовым, особенно когда речь идет о вещах столь еще неопределенных и намечаемых пока едва заметным пунктиром.
Расхождение начинается с вопроса о колонизации космоса.
Циолковский рассматривал перспективу такой колонизации как реальную и желательную. Он настаивал на неизбежности не только заселения, но и подчинения «несовершенных» планетных обществ «совершенным». «Мы уверены, — писал он, — что зрелые существа вселенной имеют средства переноситься с планеты на планету, вмешиваться в жизнь отсталых планет и сноситься с такими же зрелыми, как они… Разум и могущество этих существ ликвидируют зачаточную жизнь на иных планетах и заселяют их своим потомством…»2 Ефремов держится другого взгляда.
Именно потому, что Великое Кольцо возможно лишь на самой высокой основе гармонически развитых обществ, не может быть речи ни о «колонизации», ни о стихийных миграциях разумных существ со звезды на звезду, с планеты на планету. Думать иначе — значило бы не понимать прогрессивного характера развития материи в космосе. Не мрачная «свалка» цивилизаций и не «борьба миров» в духе фантазий Уэллса, а братское сотрудничество очагов разума — вот что является единственно мыслимым решением вопроса и вместе с тем величайшим источником оптимизма для поколений, рвущихся к счастью в безграничном мире.
«Еще в семьдесят втором году эпохи Кольца, — говорит один из героев «Туманности Андромеды», — более трех веков назад, наша планета предприняла обсуждение вопроса о заселении планет с высшей мыслящей жизнью… Тогда же было решено, что всякое вторжение на подобные планеты ведет к неизбежным насилиям вследствие глубокого непонимания…»
И это не помешало сотрудничеству цивилизаций, когда решался вопрос о природных богатствах безлюдных планет.
Так велика была эта мудрая осторожность граждан Великого Кольца, что перед каждой исследовательской экспедицией со звезды на звезду «предпринималась тщательнейшая предварительная подготовка, прежде чем вступить в прямую звездную связь».
Разногласие между Ефремовым и Циолковским касается и интересного вопроса о том, насколько далеко может отойти облик высших мыслящих существ на других мирах от образа земного человека. Циолковский допускает продолжение биологической эволюции вплоть до существ неописуемо диковинных — «эфирных людей» (другое их название — «животно-растения космоса»), приспособленных для жизни в пространстве между планетами. Эфирожители у Циолковского пользуются особым способом питания и не нуждаются ни в чем, кроме солнечного света. Покрытые герметически непроницаемой для газов и жидкостей «стекловидной кожей», они осуществляют обмен веществ замкнутым бесконечным циклом. Зерна хлорофилла синтезируют у них (при участии солнечного света) белки и углеводы из продуктов распада той же самой материи, которая образует тело этих существ. Эфирожителям, стало быть, обеспечено практически неограниченное долголетие — идея, неизменно воодушевлявшая Циолковского и развивавшаяся им любовно на протяжении сорока с лишним лет!
В согласии с современной наукой Ефремов полагает, что эволюция видов, если иметь в виду биологическую ее сторону, достигает высшей точки в тот момент, когда мыслящие существа создают своим трудом «вторую природу», искусственную материальную среду. С этого момента история вида, например Homo sapiens, перестает уже управляться биологическими факторами изменчивости и наследственности. Мозг, бесспорно, продолжает физиологически совершенствоваться, но этот прогресс идет не столько по линии анатомических изменений, сколько путем нарастания гибкости и сложности рефлекторных, механизмов второй павловской сигнальной системы.
Отсюда — интереснейший научный прогноз о приблизительно одинаковом внешнем облике разумных живых существ на разных планетах! (В основе этой одинаковости лежит, конечно, сходство условий внешней среды и общность развития белкового вещества — материального субстрата жизни.)
Последнее слово по всем этим вопросам, решение споров между Циолковским и Ефремовым принадлежит будущему. Ответа надо подождать до той поры, когда прокладка первых каналов связи между Солнцем и его соседями станет реальным фактом.
Долгие столетия ожидания, но правда ли?
Так казалось еще вчера. Новый стремительный поворот событий приносит надежду, что все случится скорее, чем можно было предполагать.
<…>
Эпопея, принадлежащая перу Ивана Ефремова (и напечатанная в 1958 году) относит, как уже говорилось, наступление этой эры к двадцать пятому веку. Прошло, однако, не пять веков, а только два года с момента выхода в свет «Туманности Андромеды», и 6 апреля 1960 года произошло событие, над которым задумаются еще не раз историки нашего времени.
<…>
Мы по должны ожидать, пишет в заключение Брасвелл, что какая-нибудь из цивилизаций, обитающих в более далеких краях Галактики, будет пытаться вступить с нами в контакт. «Ведь все далекие цивилизации, рассеянные в Млечном пути, вероятно уже связаны друг с другом широкой сетью межзвездных коммуникаций. И все они, очевидно, действуют по заранее согласованному плану с тем, чтобы избежать дублирования усилий».
Великое Кольцо!
В этом анализе американского ученого нетрудно распознать гениальные прозрения Циолковского и величественный эпос ефремовской «Туманности Андромеды».
<…>
Нева. 1960, № 12. С. 130–148.
Приведены отрывки, в которых упоминается «Туманность Андромеды». Портреты опущены.