Современность и научная фантастика

В. Дмитревский, Е. Брандис

Советский Союз благодаря блестящим достижениям науки и техники буквально фантастическими темпами завоевывает космос. Лишь два года назад был совершен поразивший весь мир запуск первого искусственного спутника Земли. Вслед за ним закружился вокруг нашей планеты второй. А третий искусственный спутник и сейчас еще продолжает свой полет.

Но вот советская наука потрясла мир новой серией изумительных свершений. В начале минувшего года в околосолнечное пространство была запущена ракета, превысившая вторую космическую скорость. Впервые в истории тело, созданное руками человека, преодолело силу тяготения своей матери-земли и стало искусственной планетой солнечной системы. За первой космической ракетой была послана вторая, которая волею человека встретилась с поверхностью Луны. И не успела Луна после этого земного привета завершить очередной оборот по своей орбите, как к ней устремилась третья космическая ракета, путь которой был предопределен еще более сложными расчетами. На этот раз великий чудотворец-человек при помощи приборов, порожденных его разумом и трудом, сумел «обозреть» ту сторону Луны, которую ему еще никогда не удавалось увидеть. То, что вчера казалось невероятным и недостижимым, сегодня свершается на деле и прочно входит в действительность. Становится реальностью полет человека на другие планеты.

Наше сознание уже стало привыкать к тому, что советская наука, полностью подчинившая себя интересам народа, создавшего самое передовое общество, достигла невиданного в истории человечества развития. В извечной борьбе за овладение силами природы и познание ее тайн сделан стремительный рывок вперед. Не только посланы ракеты в космос: дают ток электростанции, работающие на атомной энергии; вышел на просторы морей первый в мире атомоход «Ленин»; уже вынесены за стены лабораторий полупроводниковые приборы; электронно-счетные устройства стали непременными помощниками астрономов, математиков, инженеров. Действительно, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

«Сколько было написано фантастических романов, сказок и поэм о полете на Луну! — сказал Н. С. Хрущев в ответе на письма и телеграммы, поступившие в связи с его поездкой в США.— Люди веками мечтали о межпланетных путешествиях, и вот теперь мы на пороге осуществления этой дерзновенной мечты».

В многочисленных статьях, посвященных запуску космических ракет, не случайно упоминаются фантастические романы, в которых давнишняя мечта о межпланетных перелетах изображается как уже претворенная в жизнь. Стремление заглянуть в будущее, опираясь на реальные достижения и перспективы науки и техники,— замечательная особенность научной фантастики. Чудесные машины, необыкновенные изобретения, еще не существующие в жизни, писатель-фантаст обычно изображает в действии, поэтизируя таким образом научные искания своего времени.

Не говоря уже о неограниченных сюжетных возможностях, научно-фантастические книги покоряют читателей романтикой созидательной деятельности, пробуждают стремление к знаниям, пытливость и жажду исследований. Трудно переоценить познавательное и воспитательное значение хороших произведений этого жанра, воплощающих мечту о грядущих днях человечества, веру во всепокоряющую силу разума.

Было бы неверно рассматривать научную фантастику только как средство пропаганды и популяризации научных знаний. Этот литературный жанр имеет самостоятельное значение. Его можно определить как искусство, избравшее предметом науку и эмоции, связанные с перспективами научного творчества. Нельзя не согласиться с мыслями К. Федина о соотношении научной фантазии и науки, высказанными в связи с запуском первого искусственного спутника Земли в статье «К звездам». «Наука,— сказал он,— идет к своим завоеваниям по ступеням — от разгадки к разгадке — с чрезвычайной последовательностью, без «пропусков».

Научная фантастика «пропускает» подробности, детали своего восхождения к цели. Она берет от науки какое-нибудь исходное обоснование мысли, стремится быть логичной, но, минуя ступени, не затрудняя себя неразгаданным, бросает мысль в капризный, почти совершенно свободный полет.

Разумеется, науке известны нечаянные открытия. Ей знакомо скачкообразное, зигзаговидное развитие. Однако генеральное движение ее — от одной закономерности к другой.

Но фантастика просто не могла бы существовать без нечаянностей и прекратилась бы, если бы попробовала научно обосновывать свои утверждения шаг за шагом. Она живет свободой домыслов и не боится бездоказательности».

Это не только удачное определение исторически сложившихся особенностей жанра, но и веский аргумент против некоторых критиков, вольно или невольно стирающих грань между фантастической и научно-популярной литературой и лишающих тем самым писателей права на выдвижение смелой и необычной гипотезы.

Характерные черты научно-фантастического жанра наметились уже со времен одного из его основоположников — Жюля Верна. Но в произведениях этого замечательного французского романиста и многих его последователей воображаемая картина будущего научно-технического прогресса, за редкими исключениями, рисуется в отрыве от социальных преобразований. Такой писатель, как Герберт Уэллс, сатирически обличая в своих фантастических и утопических романах буржуазную действительность эпохи империализма, представлял себе облик грядущего в чрезвычайно мрачном свете. При огромном росте своих научно-технических возможностей общество в его изображении неизбежно приходит к чудовищному вырождению.

После второй мировой войны в США и странах Западной Европы научная фантастика становится одним из самых распространенных литературных жанров. Специальные журналы и сборники, карманные книжечки на плохой бумаге, но с пестрой и интригующей картинкой на обложке, дорогие, роскошно иллюстрированные издания угрожающе кричат о «минус-материи» и «антипространстве», о «межгалактических ракетах» и «аннигиляции», об «электронных мозгах» и ужасающих «механических людях». И хотя в отдельных случаях мы находим в них интересные фантастические гипотезы и мастерски построенные сюжеты, характерная черта этой литературы — перенесение в будущее, и в близкое, и в бесконечно далекое психологических проблем, событий и конфликтов, отражающих истерию «холодной войны» и атомный психоз. Все противоречия современного капитализма западные фантасты переносят на воображаемые миры, злоупотребляя при этом фрейдистским психоанализом. Самое отвратительное в такой литературе — экстраполяция в космос колониальной политики и зоологической ненависти к коммунизму. В таком же духе изображается и будущее на земле. Например, английский писатель Олдос Хаксли в своей книжонке «Новый прекрасный мир» «показывает» социалистическое общество в конце нашего тысячелетия. Эта стряпня не имеет абсолютно ничего общего с попыткой заглянуть в будущее с объективных позиций, а представляет собой злобный пасквиль на социализм напуганного буржуазного индивидуалиста.

Правда, среди сотен авторов, пишущих фантастические произведения, встречаются и люди с прогрессивными тенденциями, подвергающие острому сатирическому анализу язвы капиталистической действительности. Таковы американские писатели Спрэг де Кэмп, Поул Андерсон и Рэй Брэдбери, известный у нас по роману «451° по Фаренгейту». Но и у этих романистов, развивающих в фантастике линию Уэллса, за сатирическим отрицанием современной действительности не чувствуется позитивных представлений о грядущих днях человечества. Более того, во многих романах Брэдбери отчетливо проступает отвращение к науке и неверие в общественный прогресс. Как и некоторые другие писатели-фантасты современной Америки, он пытается все беды, вызванные социальными противоречиями капитализма, свалить на науку.

В 1958 году самый распространенный в США журнал научной фантастики «Astounding Science Fiction» опубликовал повесть «Гори, колдун, гори!», в которой в чрезвычайно драматических тонах описывается всенародное избиение ученых, разрушение университетов, сожжение книг как необходимая предпосылка для организации «простой жизни».

Один из самых серьезных и талантливых американских фантастов, И. Азимов, в романе «Стальные пещеры», заглянув в грядущее, не увидел там ничего, кроме донельзя перенаселенной Земли, людей, запертых в клетках многоэтажных домов, очень строго лимитированных площадью и едой, приготовляемой главным образом из искусственных дрожжей, людей, разделенных на сотни социальных групп с разными регламентами свободы «возможностей».

Если так видят будущее писатели, критикующие буржуазный мир, то что же говорить об его прямых апологетах, подвизающихся в фантастической литературе? Некоторые эквилибристы этого жанра, стараясь казаться далекими от всякой политической борьбы, подсовывают читателям книги, проникнутые мистикой и пессимизмом, внушающие безотчетный страх и неверие в будущее. Такого рода авторы выполняют совершенно определенный «социальный заказ»: отвлечь простых людей от самой мысли о возможности изменения существующего порядка. Большими тиражами издаются в США серии «страшных» романов и рассказов, где без конца варьируются всевозможные ужасы. Здесь и раздвоение личности, и перевоплощение, и переселение душ, и распад памяти, и замена материи «сгустками мыслящей энергии», и прочий несусветный вздор.

Недавно нам довелось прочесть рассказ Дональда Уандри «Чудовище из Ниоткуда», напечатанный в одном из американских сборников «Лучшее в научной фантастике». Ученый, возглавивший экспедицию в Перу, привез оттуда нечто невообразимое: огромное черное мягкое аморфное существо. Сперва оно было круглым, затем стало треугольным, потом кубическим. Внезапно на большом расстоянии появилось еще что-то черное, мелькнуло и исчезло. То была голова химерического зверя, существующая сама по себе, отдельно от туловища. Сорвавшись со стального троса, чудовище обволокло, вобрало в себя оцепеневших от ужаса людей. Случайно уцелел только один репортер, от имени которого и ведется повествование.

Для чего написан этот «страшный» рассказ? Если это аллегория, то аллегория мрачная, жестокая, пессимистическая, утверждающая фатализм, неверие в способность человеческого разума познать тайны природы.

К такому же заключению приходишь и прочтя рассказ Алана Иннеса «Путешествие будет долгим». Астронавигаторы с Земли отправляются в космос на поиски планеты, пригодной для заселения. И вот такая планета обнаружена. На ней даже оказываются какие-то циклопические сооружения, напоминающие остатки древней цивилизации. Ну что же, все очень интересно… Но каковы обитатели этого далекого мира? Вирусообразные твари, которые, размножаясь с неслыханной быстротой, пожирают металлы, а из их мертвых тел создаются целые города. И это все, что нашел во вселенной для грядущих поколений Алан Иннес?

Нельзя не согласиться с французским критиком Жаном Вердье, который писал, что в научной фантастике ныне господствуют два основных течения: русское и англосаксонское.

В чем же состоит принципиальное отличие русского, то есть социалистического, течения в научной фантастике от англосаксонского? На первый взгляд может показаться, что стремительное развитие науки за два последних десятилетия неминуемо должно было выдвинуть перед писателями разных стран сходные творческие задачи. И в самом деле, проникновение в мир атома, гигантские шаги в завоевании космоса, поразительные достижения кибернетики, биохимии и других областей знания направили воображение литераторов, работающих в этом жанре, в новое русло. Опережая реальные возможности науки и техники, они уже «создали» звездолеты, преодолевающие немыслимые пространства вселенной чуть ли не со скоростью света, зажгли пламя искусственных солнц, переделали климат Земли, превратили в цветущий край Антарктику, научились преодолевать поля тяготения, установили связь с мыслящими существами далеких миров, и т. д., и т. п.

Но наши писатели в отличие от буржуазных, устремляясь мечтой в будущее, связывают его не только с невиданным прогрессом науки и техники, а и с глубочайшими преобразованиями всей общественной жизни, в том числе и сознания человека. Передовые идеи марксизма-ленинизма, окрыляющие творчество советских писателей, придают их произведениям жизнеутверждающую, гуманистическую направленность.

Если для буржуазной фантастики, как мы уже говорили, характерен разрыв между изображением научно-технических достижений и социального устройства будущего, то в советской научно-фантастической литературе показывается преодоление этой диспропорции, что и определяет принципиально новаторский ее характер. И действительно, эта правильная тенденция намечалась еще в самые первые годы существования Советского государства. В 1923 году вышел роман Я. Окунева «Грядущий мир», в котором при всех его формалистических вывертах творческий, вдохновенный труд изображен как основная жизненная потребность людей эпохи коммунизма. Известный советский писатель Александр Беляев в своих романах «Звезда КЭЦ», «Лаборатория Дубльвэ» пытался раскрыть некоторые черты коммунистического общества, исходя из марксистско-ленинского учения и с учетом реального исторического опыта первых лет социалистического строительства. В коммунистическое завтра переносили своих героев и другие писатели.

Естественно, что за последние годы эта тенденция еще больше усилилась. Мы вступили в период развернутого строительства коммунизма. Каким будет человек этого будущего общества? Как он будет жить? Все эти вопросы волнуют самые широкие слои читателей. И писатели-фантасты пытаются на них ответить в меру своего понимания. Появились новые произведения научно-фантастической литературы, непосредственно посвященные будущему обществу, победившему коммунистическому строю.

Самым значительным из них, привлекшим широкое внимание и породившим горячие споры, является роман И. Ефремова «Туманность Андромеды». Он интересен прежде всего как первая попытка изображения коммунистического общества эпохи его высшего расцвета на всей земле.

Космические полеты, изменение климата, деятельность сложнейших кибернетических машин в этом романе изображены как прямое следствие тех поистине неограниченных возможностей, которыми коммунизм вооружает человека. Все события, развертывающиеся в романе: тридцать седьмая звездная экспедиция, вынужденное пребывание звездолета «Тантра» на «черной» планете, постоянная связь, осуществляемая в эпоху Великого Кольца с мыслящими обитателями других миров,— все это выражает направляющую идею романа о могуществе человека, поднявшегося на вершину новых общественных отношений. И. Ефремов стремится показать новых людей, свободных от всех «родимых пятен» прошлого. Автора интересуют разные стороны общественной и частной жизни, личные взаимоотношения героев, каждый из которых гармонически сочетает в себе лучшие качества человека: духовное богатство, смелость мысли, моральную чистоту и физическое совершенство. Большое место в книге И. Ефремова занимают вопросы коммунистической этики.

«Туманность Андромеды» не свободна от недостатков. В ряде рецензий оспариваются представление автора о семье в коммунистическом обществе, его периодизация истории человечества и характер развитая автоматизации производства. Нельзя не упрекнуть И. Ефремова и в том, что люди будущего в его изображении слишком равнодушны к памяти о революционном героизме наших дней. Даже Великая Октябрьская революция, а также имена основоположников марксизма-ленинизма ими нигде не упоминаются. Надо полагать, что автор книги при последующих ее изданиях учтет замечания читателей. В целом же произведение вызывает большой интерес: И. Ефремов стремится приоткрыть завесу грядущего и показать новый прекрасный мир. Не случайно этот серьезный роман, насыщенный глубокими философскими раздумьями, переведен уже на многие языки и вызвал отклики в зарубежной печати различных политических направлений.

Во французской буржуазной газете «Трибюн де насьон» от 20 февраля 1959 года мы находим такое знаменательное признание: «Туманность Андромеды» войдет в историю мировой литературы наравне с первыми романами Уэллса, тогда как большая часть современных научно-фантастических произведений будет предана забвению. Исключительная поэтичность, пронизывающая роман, нисколько не вредит его научному содержанию. Его герои гуманны и весьма привлекательны. Вероятно, впервые научная фантастика показала свою способность интересоваться самим человеком и описать новые условия его существования, новые конфликты… «Туманность Андромеды» представляет и другой интерес. Из нее мы видим, и какова цель человеческого существования после того, как исчезнут опасность войны и экономическая борьба. Это не химерическая утопия «Господин Барнстэпль у людей-богов», а прозорливое предвидение лучшего будущего».

Таким образом, автор этой статьи не только противопоставляет роман советского писателя всей или почти всей современной буржуазной фантастической литературе, выходящей на Западе, но и вольно или невольно признает будущее за коммунизмом!

Интересно отметить, что творческие поиски писателей, стремящихся нарисовать жизнь человечества в эпоху мирового коммунизма, ведутся не только в Советском Союзе, но и в странах социалистического лагеря. Почти одновременно с «Туманностью Андромеды» И. Ефремова талантливый польский писатель Станислав Лем, известный у нас по книге «Астронавты», опубликовал роман «Магелланово облако». С. Лем рисует людей будущего, живущих трудовой, необыкновенно многогранной и интенсивной жизнью, ничего общего не имеющей с той, которую «предсказывают» буржуазные философы, социологи и беллетристы. «Некогда в древности,— говорит Ирьола, конструктор космического корабля,— людей объединяли общие традиции, обычаи, родовые и национальные связи, труды прошлых поколений и культ самых выдающихся событий. А нас сильнее всего связывает наша деятельность по завоеванию будущего. Мы смотрим далеко за пределы личной жизни одиночки. В этом наша сила, мы не ждем пассивно будущего, но сами творим его: наши требования вырастают на основе наших мечтаний, отсюда изменяется и обновляется все — как в нас самих, так и вокруг нас».

В этой связи стоит упомянуть и известного чешского писателя старшего поколения Яна Вейса, который в новой книге рассказов «Страна внуков» обращает свою фантазию в коммунистическое завтра. «Я хочу показать,— пишет он,— счастье человека грядущего, построенное на прочных товарищеских отношениях между людьми будущего бесклассового общества, их борьбу с последними пережитками собственнических инстинктов, их отношение к творческому труду, который становится страстью, их героическую борьбу с природой — эту первую и последнюю, единую и вечную, величайшую борьбу человека, овладевающего самим собой и вселенной» (рассказ «Звезда и женщина»).

* * *

Величественные задачи построения коммунизма в нашей стране, поставленные XXI съездом КПСС, находят свое воплощение в напряженном созидательном труде всего советского народа. Каждый день приближает эру полного раскрепощения безграничных творческих сил, заложенных в человеческой личности, сил, направленных на благо всего общества и каждого отдельного его члена.

Мы живем в такое время, когда уже претворяются в жизнь гениальные предначертания Маркса, утверждавшего, что в обществе, свободном от эксплуатации, неуклонно возрастает производительность труда и сокращается рабочее время. «Сбережение рабочего времени равносильно увеличению свободного времени, т. е. времени для того полного развития индивида, которое само, в свою очередь, как величайшая производительная сила, обратно воздействует на производительную силу труда. С точки зрения непосредственного процесса производства это сбережение можно рассматривать как производство основного капитала; этим основным капиталом является сам человек».1

Теперь уже очевидно, что и на первой фазе коммунизма, в условиях социалистического строя, труд, свободный от принуждения, формирует новые человеческие качества и благоприятствует интенсивному развитию науки и искусства, которые становятся доступными для всех. Разливающаяся могучей рекой сила науки вторгается в повседневную жизнь каждого человека, в его представления, мечты и заботы. Наука в Советской стране превратилась в предмет величайшей государственной, всенародной заботы, в самый могущественный рычаг прогресса, борьбы за лучшую жизнь общества. Естественно поэтому, что тема науки — творческие дерзания, смелые эксперименты, проникновение в тайны природы, открытие новых закономерностей, создание «умных» машин, революционизирующих производство,— должна занять прочное место в художественной литературе.

Таким образом, сама жизнь выдвигает перед научной фантастикой многообразные и сложные задачи. Писатели пытаются решить их соответственно своим творческим возможностям и интересам. Искания ведутся в самых различных направлениях. Появляются фантастические романы — памфлеты, обращающие сатирическое острие против современного империализма (романы Л. Лагина, С. Розвала и др.). Создаются и многоплановые реалистические романы о грандиозных стройках, о преобразовании природы на огромных просторах нашей страны — романы, в которых перспективные проблемы науки и техники показаны уже претворенными в жизнь («Полярная мечта» и «Арктический мост» А. Казанцева, «Изгнание владыки» Г. Адамова, «Горячая земля» Ф. Кандыбы, «Подземная непогода» Г. Гуревича и др.). Наметилась своеобразная форма научно-фантастического «репортажа» из будущего: устами «очевидца» рассказывается и об освоении космоса (Б. Ляпунов «Мечте навстречу»), и о нашей стране, какой она будет через несколько десятилетий (В. Захарченко «Путешествие в завтра»), и о перспективах развития разных отраслей науки и техники (М. Васильев и С. Гущев «Репортаж из XXI века»).

Познавательное и воспитательное значение имеют также фантастические произведения «ближнего прицела», связанные с популяризацией отдельных, частных научно-технических задач. Это романы и повести о радиолюбителях, конструирующих телепередатчики большого диапазона действия, рассказы об изобретателях, создающих комбайны для строительства полотна дороги посредством спекания поверхностного слоя земли, об ученых, изыскивающих новые свойства пластических материалов или искусственного волокна, и т. д., и т. п. (В. Немцов, В. Охотников, В. Сапарин и др.).

В центре книги всегда должен стоять человек нового склада, который мог бы служить идеалом для современников. К сожалению, образ человека грядущего — наиболее уязвимое место большинства научно-фантастических романов. Иногда авторы, пытаясь создать образ человека будущего, конструируют его только умозрительно, не учитывая, что многие черты передовых людей нашей эпохи уже могут послужить основой для обрисовки героя завтрашнего дня. С другой стороны, некоторые авторы часто забывают, что литература — это прежде всего «человековедение». Конечно, создать убедительный образ героя — дело нелегкое. Но если в научно-фантастических книгах сплошь и рядом выступают люди-схемы, а живой диалог подменяется «лекционным методом», то это обусловливается не спецификой жанра, как до недавнего времени считали иные критики, а недостатком писательского мастерства.

Ю. и С. Сафроновы, авторы романа «Внуки наших внуков», сумели нарисовать убедительную и запоминающуюся картину всестороннего расцвета науки и техники коммунистического будущего. Но люди XXI века, сотворившие все эти чудеса, выглядят как безликие экскурсоводы, наделенные недюжинными лекторскими способностями.

Чем же объяснить, что воображаемая обстановка других миров — причудливые пейзажи, чудовищные животные и невероятные растения — получается у большинства писателей-фантастов несравненно рельефнее и ярче, чем описание будущей жизни на Земле? Чем объяснить, что электронные агрегаты и кибернетические роботы вызывают у писателей гораздо больше вдохновения и поэтической страсти, нежели люди, создавшие эти удивительные машины?

Может быть, это происходит потому, что писателей сдерживают сила инерции и влияние традиций, издавна предписывавших научно-фантастической беллетристике оперировать главным образом не самим человеком, а творениями его разума и рук. А вернее всего, авторы наших фантастических произведений недостаточно задумываются над историческими закономерностями развития общества.

При изображении коммунистического строя показ всестороннего расцвета производительных сил невозможен без изображения человека, поднявшегося в своем духовном росте на качественно новую ступень. Тем самым должна неизмеримо обогатиться и моральная и психологическая проблематика произведений, их художественная полнота и выразительность.

Тот, кто берет на себя смелость заглянуть в близкое или далекое будущее, должен помнить, что коммунизм меньше всего будет походить на общество, застывшее в своем развитии, на общество, при котором человеку уже не о чем будет мечтать и не за что будет бороться, как считали авторы многих социальных утопий. Тут уместно напомнить одно замечательное высказывание В. И. Ленина. Находясь в сибирской ссылке, он принял участие в обсуждении доклада на тему «Беллетристика при социализме». В ответ на вопрос одного из присутствующих Ленин заметил: «А вы думаете, что тогда будут чмокать у корыта и радостно хрюкать от изобилия? Осуществленная мечта — социализм — откроет новые грандиозные перспективы для самых смелых мечтаний…».2

Мечта и творческий труд неотделимы друг от друга. Великая мечта о коммунизме вдохновляла на подвиги весь наш народ с первого дня рождения Советской власти. Великая мечта, воплощенная в семилетнем плане, становится действительностью нашего времени. Открываются невиданные возможности для пробуждения творческих сил всего общества в целом и каждого труженика в отдельности. «В коммунистическом обществе,— говорил товарищ Н. С. Хрущев в речи на XIII съезде ВЛКСМ, — каждый будет трудиться по способностям, а получать по потребностям. Смысл этой классической формулы состоит в том, что каждый человек не будет посторонним зрителем или доброжелателем коммунизма. Засучив рукава, он будет работать как настоящий труженик нового общества. Не барская жизнь, где царит лень и праздность, будет при коммунизме, а рабочая, трудовая, культурная и интересная жизнь!»

В наши дни, когда будущее уже вошло в настоящее, научная фантастика все увереннее занимает свое место в большой литературе социалистического реализма. За последние годы отряд писателей-фантастов пополнился новыми именами. Инженер Г. Мартынов написал несколько увлекательных романов для юношества, братья А. и Б. Стругацкие выступили с повестью «Страна багровых туч», завоевывают популярность и такие молодые одаренные авторы, как В. Журавлева, В. Савченко, Г. Альтов, А. Днепров и др.

Как бы далеко ни уносило воображение писателей, какие бы неведомые миры они ни «открывали», какие бы ни «изобретали» чудесные машины, главный интерес читателя всегда будет привлекать человек. И где, как не при коммунистическом строе, писатели могут находить образы героев, олицетворяющих всестороннее развитие личности! Если Энгельс определил выдающихся людей эпохи Возрождения как «титанов по силе мысли, страстности и характеру, по многосторонности и учености», то в эпоху коммунизма высшие проявления интеллектуальных и нравственных качеств человека будут достоянием каждого.




Коммунист. 1960. № 1. С. 67–74.



  1. Из неопубликованных рукописей К. Маркса. «Большевик», 1939, № 11—12.

  2. В. Анучин «Встреча и переписка с Лениным». «Сибирские огни», 1947, № 2.