Фантастике в нашем кинематографе не повезло. Не понадобится и десяти пальцев, чтобы исчерпать перечень фантастических фильмов. Увы и качество такого рода картин оставляет желать лучшего. Почти каждая из них вызывает дружную атаку критики и… дружный интерес зрителей. Иногда разрыв между мнением критики и активностью посетителей кинотеатров достигает угрожающих размеров (например, в случае с «Человеком-амфибией»). Думаю, что правы все же были рецензенты, но правы и зрители, настойчиво требующие кинофантастики. В этих требованиях нет ничего, что позволяло бы подозревать нашего зрителя в отсталом или низменном вкусе.

Фантастика способна охватить (чем и объясняется ее популярность) важные социальные и нравственные проблемы, способна приобщить к сложному миру современной науки, ей по плечу и героические характеры и острая сатира. Право же, есть прямой смысл откликнуться на зрительские запросы.

В мировом кинематографе эти запросы находят довольно широкий отзвук. Существует даже ежегодный кинофестиваль научно-фантастических фильмов в Триесте, где, между прочим, активное участие принимают и социалистические страны. Почему же в нашем киноискусстве сложилось такое положение?

Это тем более странно, что в советской литературе минувшее десятилетие ознаменовано бурным расцветом фантастики. Книги фантастов выходят огромными тиражами и имеют рекордный. читательский спрос. За последние годы увидело свет немало романов, повестей, рассказов, которые могли бы стать прекрасным материалом для кино, появились новые талантливые писатели, которых можно было бы привлечь к работе над сценариями. Но, как это ни удивительно, кинематография не воспользовалась лежащим на поверхности богатством.

Трудно объяснить, почему в тех редких случаях, когда кинематографисты все же обращались к фантастике, они останавливались на довоенных произведениях. Скорее всего, сыграли роль воспоминания детства, былой успех этих книг. Так с некоторым разрывом на экране возникли три фильма — «Тайна двух океанов», «Человек-амфибия» и «Гиперболоид инженера Гарина».

Оправдало ли себя обращение режиссеров к названным произведениям? По-моему, нет.

Вот, скажем, роман Г. Адамова «Тайна двух океанов», который создавался перед самой войной. Он типичен для, так сказать, оборонной фантастики тех лет. В наше время трудно представить себе, чтобы зритель воспринимал фильм пусть даже о самой могущественной подводной лодке как фантастический. Почувствовав это, авторы фильма решили придать ему дополнительный интерес, введя в сценарий нелепую детективную струю, связанную с неким, совершенно отсутствующим в романе артистом цирка. И фильм был окончательно погублен, превращен в примитивный боевичок.

Затем появился «Человек-амфибия». О чем роман А. Беляева? О трагедии Ихтиандра, о крушении иллюзий одиночки-ученого в обществе дельцов и торгашей. А каковы идеи фильма? Политические — сведены к удручающей прямолинейности, художественные — к мелодраматическому любовному треугольнику и безвкусным, тарзаньим прогулкам Ихтиандра по крышам.

В романе А. Толстого «Гиперболоид инженера Гарина» великолепно переданы эпоха 20-х годов, мироощущение писателя, ставшего на сторону молодой революционной страны. В «Гиперболоиде» наиболее сильна не научная, а социальная сторона: механика буржуазных взаимоотношений, биржевой игры, капиталистической морали и экономики. Но как раз социальная сторона начисто выпала из одноименного фильма, осталась опять-таки упрощенно детективная, торопливо объясненная научная и маленький «наполеончик» Гарин, который сам по себе, лишенный прочных общественных корней, вряд ли способен особенно взволновать современного зрителя.

И все же названные картины, вероятно, надо назвать лучшими из того, что было сделано в нашем научно-фантастическом кино до 1967 года, потому что фильмы на более современные темы находились вообще по ту сторону добра и зла. Взять хотя бы сравнительно давнюю «Тайну вечной ночи» и сравнительно недавнюю «Мечте навстречу».

На таком фоне год, в течение которого поставлено целых три фантастических фильма, может считаться урожайным. Очень бы хотелось назвать его и переломным, но, пожалуй, это будет несколько преждевременно. И все же зти три фильма позволяют начать (хотя бы начать) разговор о задачах и требованиях фантастического жанра в кино наконец-то не на голом месте.

Фильмы эти созданы на разных студиях, с разными целями и независимо друг от друга. Но интересно отметить, что каждый из них, словно это так и было задумано, представляет одно из трех главных направлений, по которым может развиваться наша кинофантастика.

Жаль, конечно, что фантастическая гипотеза, положенная в основу картины «Таинственная стена» (студия «Мосфильм»), сама по себе не слишком нова, сходные ситуации хорошо знакомы по литературе. Видимо, ощущая это, авторы с осторожностью показывают свою загадочную Стену — огромный наэлектризованный купол, периодически возникающий на одном о том же месте в тайге и вызывающий необъяснимые «видения» у людей. Но главное здесь — не сама Стена, в отличие от иных лент, где ракеты и скафандры начисто заслонили человеческие лица.

Чуть ли не впервые у нас в кинофантастике появились живые люди, наши современники, горячо, остро и — что еще существеннее — по-разному переживающие происходящее. Таков, например, Егор Ломов (его отлично играет Л. Круглый), молодой еще доктор наук, самозабвенно изучающий таинственное явление, которое грозит неведомыми опасностями. Другой характер — скептического, во всем сомневающегося Андрея Эрдели — создает И. Учанейшвили. Третий — А. Миронов: восторженного сержанта Вали, с юношеской пылкостью поверившего в ломовскую правоту.

Может возникнуть вопрос, а стоит ли городить фантастический «огород», чтобы показать наших современников, не естественнее ли воспользоваться для этого обычными приемами? Но фантастика обладает собственными и весьма эффективными способами воздействия на зрителей. Обратите внимание: в «Таинственной стене» нет ни одного отрицательного персонажа, и тем не менее здесь есть и моральные конфликты, и борьба, и драматизм, заставляющий с увлечением смотреть эту не совсем простую для восприятия картину.

«Таинственная стена» несет и мировоззренческую, идеологическую нагрузку. Так, вера Ломова в возможность контакта между всеми разумными существами противопоставлена модной на Западе концепции разъединенности людей, духовной изоляции человека.

Приятно отметить, что «Таинственная стена» — дипломная работа студентов ВГИКа М. Садковича и И. Поволоцкой. Выпускники проявили кроме всего прочего смелость, взявшись за тематику, к которой в кинематографических кругах сложилось предвзятое отношение.

«Таинственная стена» не лишена характерных просчетов. Бросается, скажем, в глаза боязнь авторов оказаться недопонятыми, что приводит к обстоятельному растолковыванию. Это относится и к заглавному эпизоду — сцене в телестудии. Она напоминает иное наукообразное предисловие, после которого книгу читать уже не хочется.

Правда, нельзя поручиться, что упомянутые опасения лишены оснований. Многое в этом фильме в новинку нашему зрителю, и, вероятно, могут отыскаться отдельные простодушные товарищи, которые полюбопытствуют: в каком районе имел место изображаемый феномен и почему советский ученый называет себя (в шутку, разумеется) марсианином? Но это все же не причина, чтобы вставлять в произведение просветительские диалоги, нарушающие художественную цельность.

Ленфильмовская работа «Его звали Роберт» в постановке И. Ольшвангера не похожа на мосфильмовскую. В отличие от «серьезной» «Таинственной стены» — это эксцентрическая комедия о роботах, похожих на людей, и о людях, похожих на роботов. Искусственного человека — Роберта (зто одна — и лучшая — из двух ролей, сыгранных в фильме О. Стриженовым) — в целях научного эксперимента отправляют пожить среди людей. Этот сюжет позволил создателям фильма изобразить множество более или менее остроумных столкновений, и все они подчинены достаточно важной и актуальной мысли — что такое истинно человеческое в людях.

У фантастики и у комедии есть общее свойство. И герои фантастических произведений и герои комедий поставлены авторами в парадоксальные, исключительные условия, но они должны остаться естественными в самых необычных обстоятельствах, действовать в них сообразно своим характерам. Условна лишь отправная точка, а психология, поведение не могут, не должны быть надуманными. Это соответствие характеров предлагаемым обстоятельствам — сильная сторона «Таинственной стены». Именно так, вероятно, и вели бы себя люди, все мы, случись нечто подобное в действительности. К сожалению, в «Его звали Роберт» это правило нарушается. Мы приняли предложенные авторами допущения и поверили в то, что возможно существование человекоподобного робота («Уже делают», — как говорит один из героев). Но можно ли, например, поверить в то, что умная, обаятельная Таня, какой ее играет М. Вертинская, довольно долго принимает Роберта за настоящего человека и чуть ли не влюбляется в него? Героиню обязали ничего не замечать сценаристы, и вот она (и не только она) старательно не реагирует на выходки Роберта, которые невозможно оставить без внимания…

Но, вероятно, самую трудную задачу пытался разрешить в фильме «Туманность Андромеды» режиссер Студии имени Довженко Е. Шерстобитов.

Одноименный роман И. Ефремова широко известен, и нет необходимости пересказывать его проблематику и содержание, в целом сохраненные сценаристами, хотя снята только первая серия, повествующая главным образом об аварии звездолета «Тантра» и о борьбе его экипажа за возвращение на Землю. Сцены на Планете Тьмы получились динамичными и увлекательными, но принципиально важное значение в этой картине имеют другие кадры, кадры, в которых мы бы увидели светлый и величавый мир далекого коммунистического будущего Земли. Такими вещами, как мне кажется, никто еще в кино не занимался.

Рисуя картины этого будущего, образы людей того времени, их внешность, писатель находится н более выгодном положении по сравнению с кинематографистами. Часто он может обойтись намеком: «Вошел человек в серебристой одежде Совета Звездоплавания»,— пишет И. Ефремов. И читатель волен представлять эту серебристую одежду как угодно, но, во всяком случае, ему ясно, что сейчас таких одежд не носят. А кинематографист не может ограничиться намеками. Он должен выкроить, сшить и надеть на актера эту серебристую одежду, одежду, которую будут носить через много веков. И здесь все зависит только от вкуса и такта режиссера и художника, никакие консультанты не в силах им помочь. Мне представляется, что именно эта, изобразительная сторона картины — костюмы, интерьеры — в основном удалась. Правда, не без досадных проколов, вроде пылесосов современной конструкции на археологических раскопках. Но все же у зрителя создается впечатление, что мир, представший перед ним на экране, это мир необычный и прекрасный. Мир сильных, смелых, красивых мужчин и женщин, жизнь которых наполнена бесконечным творчеством, величественными, грандиозными делами. Может быть, лучшая сцена фильма — это межзвездная телепередача, в которой Земля выходит на связь с новыми планетами, иными человечествами. Великое Кольцо, объединяющее все разумные существа во Вселенной, — одна из центральных идей романа И. Ефремова — нашла в этой сцене удачное воплощение.

Но, конечно, самое главное — не костюмы, а отношения людей, их внутренний облик, их человеческая сущность. В этом смысле фильм не может похвастаться особыми достижениями, новые человеческие отношения, связывающие людей коммунистического завтра, оказались, скорее, названными, чем проявленными.

Я думаю, что это во многом объясняется непродуманным отбором актеров прежде всего. Вряд ли следовало приглашать на центральную роль Дара Ветра С. Столярова, возрастные особенности которого помешали ему убедительно справиться с этим образом.

Но если это просчет режиссуры, то другой заметный недостаток картины уже не зависит от постановочного коллектива. Для того чтобы хорошо ставить фильмы типа «Туманности Андромеды», нужна мощная материально-техническая база. Крашеная фанера, имитирующая архитектуру и технику будущего, создает на экране непереносимую фальшь. Е. Шерстобитов боится такой фальши и старательно ее избегает. А это приводит к тому, что действие почти всего фильма втиснуто в маленькие интерьеры — кабинет Дара Ветра у моря, кабину космического корабля… Картине явно не хватает широкого дыхания, народных празднеств, облика городов грядущего. А ведь ефремовская «Туманность» — менее всего камерное произвеление…

Итак, три картины — три жанровые разновидности фантастики на экране. Во-первых, условно говоря, научная фантастика. «Условно», потому что главное здесь вовсе не наука, а характеры людей. Во-вторых, фантастика юмористически-сатирическая. И, наконец, изображение будущего, фантастика-утопия.

Перефразируя известное изречение о литературе для детей, можно сказать, что фантастический фильм надо ставить так же хорошо, как и все прочие, только еще лучше. Лучше (а значит, и труднее) потому, что помимо выполнения обычных требований авторы фантастического фильма должны еще донести до зрителя то, чему нет соответствия в обыкновенном человеческом опыте. И тем не менее самая невероятная выдумка должна убеждать, так же как и любая «обыкновенная» картина». Но как бы ни была сложна эта задача, в одном я уверен твердо: советские фантастические фильмы должны быть, и не просто быть, а быть лучшими в мире.


Экран, 1967–1968: Сборник. М.: Искусство, 1968. С.82–86.